1975
5 июля 1975 года Шостакович закончил свое 147-е сочинение, назвав его «Соната для альта и рояля», и посвятил Фёдору Серафимовичу Дружинину. Вечером 6 августа Фёдор Дружинин и Михаил Мунтян впервые сыграли сонату дома, и Дружинин написал письмо, в котором, как он потом вспоминал, пытался выразить композитору свою благодарность. «Хорошо, что вы ему написали, - сказала Ирина Антоновна. - Дмитрий Дмитриевич читал ваше письмо и очень радовался. Оно было для него лучшим лекарством».
Премьера сонаты состоялась после кончины Шостаковича.
Фёдор Дружинин и Михаил Мунтян во время исполнения Альтовой сонаты.
Июнь 1975.
Фото В. Вяткина
В Ленинградском Доме композиторов на концерте из произведений Вениамина Баснера. 18 февраля 1975 года.
Фото В. Петушкина
Шостакович в своём рабочем кабинете. Июнь 1975 года.
Фото В. Вяткина
Июнь 1975 года.
Фото В. Вяткина
10 мая – премьера «Четырех стихотворений капитана Лебядкина» на текст Достоевского (ор.146).
Май: сочинение Сонаты для альта и фортепиано (ор.147).
Избрание Шостаковича почетным членом Французской академии изящных искусств.
9 августа – Дмитрий Дмитриевич Шостакович скончался.
«Крайне трудно говорить о собственной роли в ХХ веке. Если какой-то след останется там, в ХХ веке, от моей музыки, то я буду, конечно, счастлив... Я об этом не думал и, вероятно, не буду думать.
Мне сейчас трудно сказать, какое новое произведение я напишу... Процесс зарождения нового произведения – это до сих пор остается для меня чем-то таинственным. Может быть, это будет еще один новый квартет, новое симфоническое произведение или вокальный цикл...»
27 июля 1975 г.
«Из-за плохой работы правой руки с трудом написал сонату для альта и рояля».
Галина Шостакович,
дочь композитора:
– Да, ему действительно было трудно подниматься, застегивать пуговицы, у него плохо работала рука, и ходил он очень медленно. И Ирина Антоновна все время направляла и поддерживала его, ну что делать – пришлось ему всего этого хлебнуть в последние годы. Его много лечили, и вроде каждый раз после больницы ему было лучше, но потом все стало ухудшаться. Он боролся, не желая подчиниться болезненному режиму. Он ездил и ходил на концерты до самых последних дней. Он хотел быть в гуще событий, не желая запираться.
– Каково было его отношение к религии?
– По-моему, он был атеист, иногда он цитировал Библию, просто как культурный человек. Он не был религиозен. Мравинский был религиозен, а он нет. Он сказал, что не разделяет этого, что хотя каждый волен вести себя так, как хочет, но это в какой-то степени кликушество.
Максим Шостакович,
сын композитора:
«Предчувствие конца – он его предчувствовал. Он выбирает и стихи такие в последних сочинениях, – о смерти. Он не хотел уходить, он хотел больше сделать.
Когда он умер, я был в Австралии. Это было ужасно. Я помню, это воскресенье было, выходной день – никого нельзя было найти в посольстве. В конце концов меня отправили в Москву самолетом на похороны, и я должен был вернуться и доигрывать свой контракт. Сразу же после похорон я полетел назад.
А самое отвратительное в этой истории было, что потом меня вызвали в Госконцерт и сказали: «Советским артистам не разрешаем летать первым классом. Кто вам разрешил первым классом лететь на похороны папы?»
Я считаю, что это композитор великого настоящего, но и не менее великого будущего. Он мастер великих обобщений. Сколько на земле радости, сколько горя, войн – 7-ю симфонию тоже можно воспринимать как симфонию in general – вообще войну – это еще и о будущих войнах – революции, катаклизмы, в которые человечество ввергается, – к сожалению, под музыку Шостаковича еще много чего свершится...»