В мае 1937 года Шостакович отдыхал на Крымском побережье в Гаспре, летом — в селе Даймище под Ленинградом.
В это время он уже начал сочинять Пятую симфонию.
Н.В. Шостакович с дочерью Галиной в Даймище летом 1937 года.
В Гаспре. Май 1937 года.
Фото Н. Шостакович
С дочерью Галей в Даймище. 1937.
Фото Н. Шостакович
Теннис. Гаспра, май 1937 года.
Фото Н. Шостакович
Начало педагогической деятельности в Ленинградской консерватории.
5 апреля – составляет «Жизнеописание».
21 ноября – премьера Пятой симфонии (ор.47) п/у Мравинского.
Фильм «Возвращение Максима» (ор.45).
«Он сказал: "Слишком много нот... Лишь необходимые ноты, нужные звуки, ничего лишнего, никакого нагромождения..."»
Ирина Шостакович,
вдова композитора:
«Он вспоминал разные моменты довоенной жизни, сложной, как вы знаете. <...> Казалось, что это идиллия, но именно в это время Дмитрию Дмитриевичу было выражено на собрании композиторов недоверие, в это время был арестован Тухачевский, и Дмитрий Дмитриевич ждал ареста.
А сейчас мало кто это помнит».
Сергей Прокофьев:
«Слушал наконец Вашу 5-ю, правда, в довольно мрачном окружении: дело происходило в Сокольниках, вдали гудели паровозы, в парке наигрывала гармошка и дико кусались комары... Многие места симфонии мне чрезвычайно понравились, хотя стало ясно, что ее хвалят совсем не за то, за что надо хвалить; то же, за что надо хвалить, вероятно, не замечают. Но во всяком случае хорошо, что хвалят...»
Евгений Мравинский:
«Какое место Вы отводите Шостаковичу в современном искусстве?
Стоишь под деревом. Как можно определить высоту дерева? Я не берусь определить.
Вот это качество – критического слышания своей музыки – главное качество Шостаковича. При такой постановке, кстати, отпадает вопрос: рационален Шостакович или эмоционален.
Сочетание контроля и эмоциональности очень важно. Во время работы у любого композитора приходится что-то ретушировать. Исполнительски у Шостаковича поправлять почти ничего нельзя. За всю мою долгую связь с Дмитрием Шостаковичем, начиная с 1937 года (я делал почти все его симфонии), кажется раза два – три я сделал ему пустяковые замечания, некоторые он принял, другие – нет. Это удивительное, до мельчайших деталей, умение слушать самого себя».
28 декабря 1937 г., Ленинград.
«Я живу довольно хлопотливо. Кончил две работы в кино («Волочаевские дни» и «Великий гражданин»)».
«Мы познакомились в 1925 году. Я был начинающим музыкантом, он – известным полководцем. Но ни это, ни разница в возрасте не помешали нашей дружбе, которая продолжалась более десяти лет и оборвалась с трагической гибелью Тухачевского.
С первого дня нашей дружбы я проигрывал Тухачевскому свои сочинения. Он был тонким и требовательным слушателем.
А начиная с 1928 года, когда М.Н. Тухачевский сам оказался командующим войсками Ленинградского военного округа, наша дружба стала еще более тесной. Мы виделись всякий раз, когда было желание и возможность.
Михаилу Николаевичу стало известно о моих материальных затруднениях, и он просил на месте позаботиться обо мне. Такая забота была проявлена, я получил работу.
Каждую свободную минуту – а такие у Михаила Николаевича случались не часто – он старался проводить за городом, в лесу. Порой мы выезжали вместе и, прогуливаясь, больше всего беседовали о музыке».
А. Розанов,
ученик Д. Шостаковича:
«Он сказал: "Все это очень приятно, только слишком много нот. Пишите, как писали классики. Лишь необходимые ноты, нужные звуки, ничего лишнего, никакого нагромождения... Ищите свой стиль. Ищите свое собственное лицо. Сначала – подражайте! Подметьте прием и воспроизводите его. У Вас все равно будет иначе. Но подражайте только лучшим образцам, умейте всегда выбирать первый сорт. Не подражайте Рахманинову. Он поразителен и удивителен своей талантливостью, но у его эпигонов ничего хорошего не вышло и не выходит. Внимательно играйте Баха, подражайте Бетховену. Подражайте Стравинскому, а не Прокофьеву. Впрочем, в наше время он один владеет фортепианным стилем письма, не пишет ненужных нот. Занимайтесь полифонией, пишите инвенции и фуги. Смотрите, как писали старые мастера. Обратите внимание, например, на басы у Гайдна, как они всегда логичны и «самостоятельны», какая в них своя линия. Уловив прием, разберитесь в нем, поймите, в чем его сущность, попробуйте применить на практике, подумайте – получилось ли? Главное же – добивайтесь в целеустремленной лаконичной форме сказать, выразить то, что Вы хотите сказать соответственными верными образами. Никакой пустой музыки не должно быть"».
Дмитрий Шостакович:
«Я занимался еще и педагогической работой: с 1937 года по 1941-й я преподавал в Ленинградской консерватории. Преподавал композицию и инструментовку. И там у меня был ряд замечательных учеников. Это Георгий Васильевич Свиридов, Орест Александрович Евлахов, Юрий Абрамович Левитин, Вениамин Иосифович Флейшман. О нем, может быть, стоило немного дольше сказать. Это молодой человек, очень талантливый, он писал оперу «Скрипка Ротшильда» по Чехову. В первые же дни войны ушел добровольцем и очень быстро погиб. Его память я свято чту.
Мое личное мнение такое, что все зависит от таланта каждого, так сказать, студента. Потому что если человек лишен дарования, то пусть его хоть сам Бетховен учит – боюсь, толку не будет. А вот когда люди талантливые, очень понимающие, чуткие, то, конечно, это очень приятно... Легко и приятно их учить...
Приятно было учить... У меня связаны с моей педагогической работой самые хорошие воспоминания».